А. Караковский в стихотворении «Шаг в пустоту» представляет читателю историю несложившейся любви. Лирический субъект передает свои душевные метания через ситуацию неразделенного порыва к возлюбленной. Если проводить анализ в рамках Лакановской критики, то «Я», он же лирический субъект, который представляет собой «опустошенного», потерянного мужчину, сравнивающего себя со стариком, думающем о прошедшей молодости. Данное сопоставление наводит на мысль, что под молодостью осмысливается невозвратимая любовь.
Его возлюбленная с «непритворным страхом близости» является «Другим». Она недосягаема и в физическом, и в моральном смыслах. Она скрещивает руки, не дав перейти границы и рамки, выстроенные в ее сознании. Лирический субъект хочет быть признанным именно ей, а не многочисленными «воображаемыми подругами», с которыми он как раз-таки очень близок в своем подсознании. Подробно описывается их, так называемое, совместное времяпрепровождение («бродяжничали» вместе, увлекались интригами, сплетнями, беспробудным распитием алкоголя, физическим сближением, «получил огромное количество великолепного секса»). Даже в осязаемом, материальном мире, а не в грезах и фантазиях, он находит объект, сопутствующий их встречам — «специальная скамеечка на берегу Сены». Подруги из воображаемой жизни героя представляют собой его двойников, расстояние между которыми сокращено до предела, у них одинаковые потребности и интересы. Все выше сказанное приводит к выводу, что они воплощают «другого», с которыми мужчина в общих чертах может сравнить и себя, найти собственное отражение в этих образах.
«Объектом А» будет являться комната лирического субъекта, которую он воспринимает как неуютную и холостяцкую (после ухода возлюбленной). В данном месте происходит их «пересечение». В этой точке соприкосновения, на территории, которой владеет мужчина, а она лишь гостья, женщина воспринимается им как хозяйка, то есть даже своя собственность на интуитивном, подсознательном уровне переходит во власть возлюбленной. У лирического субъекта отнимается, в метафорическом смысле, жилая площадь, данный факт подчеркивает его душевную опустошенность, обусловленную безответностью чувств, расхождением в планах на их любовь и переходом на следующий этап в отношениях. Возлюбленная ставится выше мужчины, это доказывается ее положением «над» героем: является хозяйкой не только в доме, но и в его сердце, ее образ наделен учительными интонациями (слова про уход в пустоту). Такие детали лишь подчеркивают ее недосягаемость.
Улыбка женщины служит единственным доказательством сближения «Я» с «Другим», это проявление изменяющейся мимики может служить «пунктом пристегивания», когда мужчина чувствует желанное сближение с объектом своей влюбленности, ему будто возвращается во владение и его физически воплощенное в реальности, то есть комната, и его духовная составляющая: чувства, желания, мысли, надежды. Все будто бы становится на свои места: роль мужчины и женщины в отношениях, определенность в любви, но все же стена между ними остается непреодолимой, так как чем ближе он становится с ней, тем и больше отдаленности возникает между героями. Получается парадокс, который герой не может осознать.
«Идеал-я» воплощен в ирреальном мире, в фантазиях лирического субъекта. Его жизнь больше протекает не в реальном мире, а подсознательном. Он строит собственную явь, расширяя рамки действительности, переходя на новый уровень осмысления жизни, но и одновременно тем же себя ограничивая в функциональности и общении с живыми людьми. Придуманные образы подруг идеально укладываются в концепцию мира лирического субъекта, их отношения отлично выстраиваются, так как это образы, воплощенные фантазией мужчины, они упрощены, не осложняются высокими чувствами. Все предельно просто, потому что, убегая от реальности, сложной и противоречивой, хочется мечтать о легких взаимоотношениях, не отягощённых поиском смыслов и ответов на вечные вопросы человечества: «Что есть любовь?», «Как не потонуть в другом человеке, оставаясь самодостаточной личностью?». Разрушая контакт с реальным пространством, заменяя его метафизическим, герой чувствует себя опустошенным и потерянным, так как нарушается связь с действительностью и пропадает важность и понимание каждого из миров.
«Я-идеал» возможен только в том случае, если любовь героев найдет воплощение в реальности, если произойдет искрометный обмен тепла, поддержки, понимания, если чувства будут взаимными. Видно, что герой поглощен образом своей возлюбленной, как только она позволит разрушить стену, возведенную между ними, преодолеть образовавшуюся пропасть, появится и счастливый мужчина, «Я-идеал», знающий то, что он искренно и нежно любим.
Нельзя сказать, что герой эгоцентричен, но он достаточно нарциссичен («эрос»), подтверждением этому могут служить его собственные фантазии, в которых он удостаивается внимания не единственной подруги, а множества, данный факт подразумевает под собой наличие некой женской конкуренции в борьбе за ласковое слово от конкретного мужчины, в данном случае, лирического субъекта.
Любовь милосердия («Агапэ») тоже присутствует в анализируемом тексте, проявление которой можем найти в пожеланиях-наставлениях возлюбленной, оберегающей мужчину от прыжка в пустоту. Здесь не фигурируют деньги, влияющие на исход их взаимоотношений, отсутствует экономический подтекст.
Проводя анализ стихотворения «Шаг в пустоту» в рамках Лакановской критики, приходим к выводу, что стена между «Я» и «Другим» непреодолима, барьер остается, а фантазии лирического субъекта ведут не столько к идеализации реальности, сколько символизируют его душевную травму, которую мужчина принимает как прискорбный факт.