«Я чувствую воздух далеких планет»

Весна, не сказать, чтобы очень ранняя и очень тёплая не оказывает влияния на климат встреч, происходящих в тесном дружеском кругу писателей и поэтов Московского Союза Литераторов. Небольшое здание Союза, находящееся в двух шагах от Государственной Думы, сегодня находится в распоряжении известных поэтов и писателей и что самое главное и творческих неформалов тоже. В Думе — заседание, а у нас — встреча известных поэтов и писателей. «Я чувствую воздух далеких планет» Иностранная литература в переводах отечественных писателей и поэтов.

Высота, на которой находится переводчик в советское время считалась практически безвоздушным пространством, в котором обычному писателю дышать было нечем. А уже попасть туда простому читателю обозначало немедленную смерть. Дышать ему там не полагалась. Немедленная сладкая смерть. Психотропные свойства издания «Иностранная литература» не оспаривались. Простые смертные пробовали штурмовать пики зарубежной культуры самостоятельно. В 19 лет мне удалось осилить Carpetbeggars Гарольда Роббинса и Love Story Эрика Сигала. В школах нас учили запоминать ненужное- сонеты Шекспира, фразы на древнеанглийском wesse grimme gest Grendel haten из сказания о Беовульфе. Нужное — слова fuck cunt bitch asshole bastard и ещё почему то Ma padre omuerto лезло в голову само. Книги не запомнились своими сюжетами, но в памяти остались непривычные в своей раскованности диалоги.
-Могу я задать личный вопрос, что вас связывает с Невадой Смитом?
-Ничего особенного я собираюсь за него замуж.
Круглые сутки герои повествования пьют виски, курят и при любом удобном случае занимаются тем чего считается нет в стране СиСиСиПи. Сексуальная революция, бизнес, банки, киностудии. Искатели приключений. И среди них я студент привилегированного ядерного колледжа в латаных джинсах Супер Райфл

Переводить было тяжело, под партой на лекциях по физике на коленях лежал стотысячный словарь Мюллера весом в два строительных кирпича. Институтский «друг Колька» пожаловался матери: у нас в группе есть мальчик он знает английский и он слегка слегка тронутый. Все время что-то читает на английском. От его матери Иды Басавиной (это псевдоним Иды Ивановны Павличенко), переводившей в то время «Челюсти» Питера Бенчли, «Богач, бедняк» Ирвина Шоу, последовало предложение сделать подстрочник для одной из этих книг. Тема употребления пива и связанных с ней приключений интересует меня в то время больше. Предложение Иды Басавиной известной переводчицы американской литературы осталось без ответа. Но переводчик — это наверное судьба.
Тема подстрочников и переводов никуда не ушла и в своей книге «Бал объятых пламенем» мне пришлось переводить с восьми языков. Без подстрочников не обошлось. Предполагается , что средства онлайн перевода должны прокладывать просеки к сознанию читателя. Качество современных машинных переводов стыдливо прячется на уровне фраз «все было очень вкусно особенно консервы». Там где кончается машинный перевод начинается писатель , поэт. Интерпретация обычного произведения не вызывает проблем. Качественный перевод текста, в котором используется слэнг , символические образы подразумевает работу серьезного литератора. Зарубежная поэзия может, не страдать ритмом и рифмой, проза порой требует полного погружения переводчика в обычаи, географию страны. Многослойное сюжет романа Джеймса Джойса «Улисс» или символические образы Стефана Георге требуют супер усилий для их трансформации в поле русских смыслов. Не говоря о том, что даже в случае успешного перевода произведения требуется понимание материала читателем. Мне например потребовалось адаптация смыслов Георге в духе «пока не меркнет свет пока горит свеча».

Wer je die flamme umschritt
Bleibe der flamme trabant!
Wie er auch wandert und kreist:
Wo noch ihr schein ihn erreicht
Irrt er zu weit nie vom ziel.
Nur wenn sein blick sie verlor
Eigener schimmer ihn trügt:
Fehlt ihm der mitte gesetz
Treibt er zerstiebend ins all.

Кто когда-либо ходил вокруг пламени
Оставайтесь спутником огня!
Огонь не знает покоя
Бродит и кружит:
Он там где ты можешь его достать
Огонь никогда не отходит слишком далеко.
Слишком далеко это когда взгляд потерял его
Огонь в заблуждении от себя самого :
Он не может без крайностей
Его уносит в космос.

Возле пламени останься
Знаешь, ты уже попался
Взглядом с темнотой расстанься.
Рыжей кошкой и драконом
Обернуться может пламя.
То смиренно бьет поклоны,
То взовьется, будто знамя
Кружит пламя и блуждает
Не пытайся делать то же
Как огонь дорогу знает
Объяснить никто не сможет
Как не дать огню погаснуть
Не расскажет сполох синий
В космос весело и ясно
Мчится пламя без причины
Переводчик — это особенная ответственность. Там где мы там должна быть правда. Стефан Георге — ведущий поэт-символист Германии. Стихи Стефана Георге положены на музыку композитором Арнольдом Шёнбергом. Атональная музыка наполняет стихи мрачной силой. Германия увлечена философией и терминологией Стефана Георге. От бойскаутов до офицеров рейхсвера, впоследствии вермахта. От учеников начальной школы до профессоров университетов. Стефан Георге делает попытки дистанцироваться от, опьяненного его поэзией, нацистского руководства Германии. Переезд в Швейцарию ничего не решает.
Вооруженная этой культурой Германия обрушилась на нашу страну. В своей книге «Бал объятых пламенем. Антология предательств, грабежей и насилия » я пишу об этом. В двадцатом веке это самый заметный феномен влияния культуры на идеологию. Иногда культура попадает не в те руки. Это серьезная проблема. Кто владеет культурой, тот правит миром.

Российские переводы Чарльза Буковски, сумевшего превратить свою алкогольную зависимость в предмет литературы или Ирвина Уэлша в части ненормативной лексики выглядят комически когда для перевода пониженной лексики используются робкие пояснения аллегорического свойства. Слова типа pussy переводятся как «её пушистик» и в процессе чтения надо выполнить реверсивный перевод , чтобы надуманное переводчиком понятие, обрело своё исходное значение и вернулось в русло авторского смысла. Таковы нормы морали родной литературы. Не делю её на советскую и российскую. Тема переводов историй происходящих в нишевой или профессиональной средах занимает особое место. Жизнь становится всё более техногенной, опирается на всю полноту знаний обретенных человечеством. К сожалению переводчику все больше и больше необходимо быть специалистом в той или иной области. Переводы читают тоже специалисты, профессионалы и хорошо подготовленные любители. Взять самую брутальную профессию сегодня — Ай Ти. Там и пираты и взломщики. Грохнуть. Битое, палёное. А речь? Бэкапить. Ничего не дропнется. Дебажить не по-детски. Гонять через патчи. Я не буду перечислять термины, которые потоком хлынули в разговорную речь. Жанр документальной прозы изобретённый Томом Вулфом становится отдельной темой.
Обыденную речь и речь литературную сегодня разделяет не слишком прочная плотина. И ту что существует вот-вот прорвёт окончательно.

Разность культурных подходов требует осознания. Орган, тембрально напоминающий церковный, в миксе западной рок группы в 60-е служит маркером после которого все сказанное будет правдой, обретет формат проповеди. Этот подход используется и в зарубежной литературе. Полифония проповеди и сюжета повествования в русских переводах может терять исходный смысл. Отечественное святое это не только церковное. Священными могут быть память, победа, обязанности. Проповедь в том виде как её предполагает церковь и автор в переводе может и не выглядеть убедительно. Чтобы передать кросс жанровую коллизию переводчик должен взять на себя полномочия автора.

Sermon on the Mount by Jason Tandon

Driving home from work today
I had to slam on the brakes
for a man crossing against the light.
When he reached the other side
he pounded his fist
into the crook of his arm
and called my mother a whore.
I wished I had a gun.
I would put my car in park,
cock the hammer,
and level the barrel at his heart.
Amidst his blubbering pleas
I would talk to him about courtesy,
patience, kindness, and love,
then let him rise and run free.
I awoke to the blare of horns.
The driver behind me
threw up her hands
and asked if I was fucking retarded.

Сегодня еду домой с работы
Пришлось резко затормозить
Человек шёл на красный.
Перешёл дорогу
ударил кулаком
по сгибу руки
и назвал мою мать проституткой.
Жаль нет пистолета.
Я бы остановил машину,
взвел курок,
и приставил ствол к его груди
Он бы молил о пощаде
А я бы сказал ему о вежливости,
терпении, доброте и о любви,
А затем отпустил его.
К действительности меня возвратил звука сигнала.
женщина за рулем машины позади меня
сострясала руками
и кричала, что встал
ты ненормальный?

Смысл проповеди понятен. Но на вкус отечественного читателя посыл заезжен, юмора — так себе. Эмоциональное послание не доходит оно где-то далеко на расстоянии десяти пропущенных звонков, и двадцати непрочитанных смс.
Как передать мысль по другому. Наверное надо локализовать сюжет.

Нагорная проповедь. Русскоязычная версия.

Моя Приора
Белая
В потоке,
Чёрной молнии
Подобна.
Шестнарь
Рычит,
Свирепо.
Это голос
Гонки.
Приора —
Зверь.
Такая у нее
Природа.
Вдруг поперёк дороги
Под колёса
Пал мужик
С блевотиной
На брюках.
Я — по тормозам,
А он ужом скользнув,
Уже стоит на тротуаре
На сгиб локтя
Ладонь,
Кладёт,
Орёт
Ну йоп же, твою мать.
Жаль, нет ствола.
А то бы вылез из машины,
Взвёл курок.
Обрез к его башке приставил.
А он захныкал бы,
Ну, лан, мужык, ты чё?
Я рассказал бы
Об уважении,
О доброте
И о любви,
И отпустил потом,
Ну хуй с тобой, живи.
Очнулся я,
Гудят клаксоны.
А тётка за рулем
Машины сзади
Вопит:
Мудила, чё заснул!?

Моё выступление открывает мероприятие. Я веду его осторожно. Слишком много известных лиц. Все серьезно. Через пятнадцать минут после начала встречи небольшой зал МСЛ забит до отказа.